СИНХРОНИСТЫ
После полудня я зашёл в лавку к сицилианцу Джузеппе. Я у него часто бываю. Мы говорим с Джузеппе на ломаном-переломаном чешском. Отлично понимаем друг друга. Я никогда не спрашиваю Джузеппе, почему его лавка – самая грязная итальянская лавка в Праге. Я бы спросил, но мой чешский, как правило, в гипсе. Даже мортаделла у Джузеппе болеет по краям краснухой. На этот раз я был любезен и сказал: "Послушай, на верхней полке стоит бутылка nero d'avola. На неё бьёт отвесный луч солнца. Ты хотя бы чуть-чуть уважаешь вино? Respetti?". Джузеппе нагло осклабился и сказал: "Да кто ты такой, чтобы учить меня?". Я ответил: "Я - винозащитник! Capito? Не правозащитник, а винозащитник!". Меня услышали немцы, сидящие за столиком рядом. Они захохотали: "Yes, yes, he is a wine rights activist!". Джузеппе криво ухмыльнулся: " Mein Herr, это муляж бутылки. Он пустой".
SINCHRONISTAI
Po pusiaudienio užsukau siciliečio Džiuzepės krautuvėlėn. Aš čia dažnas svečias. Su Džiuzepe mes šnekamės laužyta perlaužyta čekų kalba. Puikiai suprantame vienas kitą. Niekada neklausiu Džiuzepės, kodėl jo krautuvėlė – pati purviniausia pardė Prahoje. Paklausčiau, bet mano čekų, kaip taisyklė, gipse. Netgi mortadelos dešra pas Džiuzepę ties kraštais serga raudonuke. Šįsyk buvau malonus ir pasakiau: „Klausyk, viršutinėje lentynoje stovi Nero d’Avola butelis. Į jį spigina vertikalus saulės spindulys. Tu nors kiek gerbi vyną? Respetti?“ Džiuzepė įžūliai išsiviepė ir tarė: „Kas tu toks, kad mane mokytumei?“ Aš atsakiau: „Aš – vyno teisių gynėjas. Capito? Ne žmogaus teisių, o vyno!“ Mane išgirdo vokiečiai, sėdėję už gretimo staliuko. Jie ėmė kvatotis: „Yes, yes, he is a wine rights activist!“ Džiuzepė kreivai išsišiepė: „Mein Herr, tai butelio muliažas. Jis tuščias.“
Vertė Rolandas RASTAUSKAS